1

   В маленьком горняцком посёлке была одна-единственная школа, и для учителя русского языка и литературы вакантного места в ней даже не предвиделось. Поэтому-то моя милая Людмила работала в дальнем аиле, при каждой встрече уверяя себя и меня, что это временно, что рано или поздно выпадет нам счастливый случай и мы будем вместе не только по воскресеньям да во время каникул. 

Я верил. Молодые, к тому же влюблённые, охотно верят в счастье. Но каждый понедельник она уезжала, и нескончаемые дни грустной осени вселяли в меня томительное чувство неприкаянности. В общежитие идти не хотелось. В конце смены горняки устремлялись к подъёму, а я медлил, входил в клеть последним. Наверху, выйдя из штольни, отставал от всех, чтобы всласть надышаться простором бездонного неба, которое зацепилось за снеговые вершины, любовался дивными оттенками малахитово-зелёного цвета на склонах гор. В душевой наслаждался тёплыми струями воды, после чего шёл в прокуренное помещение, называемое горняками "раскомандировочной”, где, не торопясь, оформлял наряды, рассказывал сменному мастеру о положении дел в забое...

Далее...

После того вечера я стал реже ходить к моему придорожному камню. Неведомая сила влекла в общежитие, без конца нашёптывая, что именно сегодня Алым сообщит о переводе Людмилы в посёлковую школу.

Скорее бы!

В вестибюле стало грустно и пусто без ласкового, звонкого Талгата; с некоторых пор мать запретила ему выходить из комнаты. Из окна слышался его плачущий голос:

– Папа, приходи домой, приходи! Я не буду прятаться в шкаф!

А следом раздавались шлепки и истеричные крики Шаропатки.

Когда в коридоре встречался Николай, то приглашал к себе – поговорить и обсудить новое стихотворение. Я заходил, но ненадолго. Желание услышать радостную весть гнало меня в комнату, и если Алым там не было, то просил Нурлана сходить за ней.

– Да ну её, – отмахивался он. – Сама притащится.

Но, заметив мой нетерпеливый взгляд и нервное щёлканье зажигалкой – приводил.

Теперь она была одета не столь тщательно. Только маникюр по-прежнему приковывал взгляд, и руки казались окровавленными. На лице написана уверенность, что её позовут. Она не навязывалась, наоборот – в ней нуждались.

Далее...