1

Городская газета написала о моем увлечении минералами, и в тот же день позвонил какой-то мужчина. Голос хрипловатый, но твердый, напористый. Сразу вспомнился тревожный вопрос журналиста в конце интервью: не боитесь, что лихие парни позарятся на вашу коллекцию? Я отшутился, дескать, жулики не читают газет, к тому же в статье рассказывается о кальцитах, яшмах и кварцах, которые не имеют ничего общего с драгоценными алмазами, сапфирами, изумрудами…

И вот – звонок. «Нет, грабитель не стал бы просить о встрече, – успокоил я себя. – Видимо, начинающий коллекционер нашел красивый камень, хочет узнать название».

Так и есть, одетый по-спортивному рослый молодой человек держал небольшой бумажный свёрток. Явно, это найденный образец и причина визита.

– Виктор Семенович Щербаков, можно попросту – Виктор, – вежливо представился гость. – А ваш телефон дал мне Гриша Аникин, автор статьи про коллекцию минералов. Вы уж его великодушно извините, я так настойчиво просил, мы с ним приятели, вместе работали в редакции. С трудом уговорил, когда объяснил мое желание узнать, что это такое? – он развернул бумагу и подал мне горную породу серого цвета с тонкими белыми включениями кварца.

Рассмотрев образец через лупу, я сказал:

– Поздравляю, неплохая находка! Это разновидность пегматита, его иногда называют письменный гранит, или еврейский камень, поскольку клиновидные образования кварца, – видите? – похожи на таинственные буквы. Пегматит легко обрабатывается и полируется, из него делают талисман, а вообще его любят коллекционеры, есть такой и у меня, вот, лежит на средней полке, можете сравнить, – ответил я, возвращая пегматит.

– По-правде, камень – это просто предлог, – сказал гость другим, заговорщическим тоном. – Я не собираю коллекцию, а привело меня к вам очень важное секретное дело: кажется, я нашел золотую россыпь. Там, – он показал в сторону гор. – Когда увидите, убедитесь сами. Настоящее золото, и много.

«Месторождение золота! На поверхности! Да, богатое воображение у этого здоровяка», – подумал я.

Но мой гость был настолько возбужден, в голосе звучала такая пылкая надежда, что стало жаль опускать его с небес на землю. В молодости многие хотят вдруг разбогатеть, отыскав золотой самородок, когда-то подобные мысли владели и мной, но постепенно эта страсть сделала меня, выпускника автодорожного института, заядлым любителем минералов.  

Сдерживая скептическую улыбку, я достал карту и попросил показать удивительный «Клондайк». Но гость вежливо уклонился, видимо, оберегая свою тайну:

– Я плохо ориентируюсь по карте, зато могу показать россыпь на месте, у меня хорошая зрительная память. Только прошу, дайте слово, что никому не скажете. И еще одна просьба: я пока без колес, а Гриша написал, что у вас мощный внедорожник, на котором вы ездите в горы пополнять коллекцию. Не могли бы взять и меня, когда соберетесь? Желательно не откладывать надолго, боюсь, как бы кто не опередил нас, – он искательно смотрел на меня горящими глазами, его руки слегка тряслись, а на обветренных щеках проступил румянец азарта.

«Настоящий золотоискатель, герой Джека Лондона, – думал я, заряжаясь недоверием и негативом. – Впрочем, сейчас много помешанных на богатстве».

У меня как раз начался отпуск, я давно планировал пополнить коллекцию, а вдвоем поездка будет и веселее и, кажется, обещает интересное приключение.

Особо срочных дел завтра не предвиделось, и я дал согласие.

– Не забудьте взять инструменты, – напомнил он, прощаясь на лестничной площадке, и вскользь добавил, что веревку возьмет сам. Последние слова я пропустил мимо ушей, посчитав их очередной странностью гостя.

2

Ранним утром мы выехали из города. Слева от асфальтированной дороги некоторое время тянулся элитный поселок на берегу шумной горной реки. Золотоискатель чуть не вывихнул шею, завистливо разглядывая многоэтажные коттеджи с вычурными башенками, верандами и балконами. Когда миновали поселок, он стал возбужденно рисовать открывающиеся перед ним перспективы:

– Во-первых, хочу шикарный автомобиль и коттедж, как у «новых русских», затем с невестой махнем в Венецию, а медовый месяц проведем в Таиланде, – он проводил жадным взглядом обогнавший нас «джип» и мечтательно обронил: – Кто не рискует, тот не пьет шампанское!

Далекие горы виднелись тёмной громадой, но постепенно стали обозначаться их острые вершины. Подсвечиваемые восходящим солнцем, они делались все светлее, отчетливее, а скоро предстали протяженной зелёно-коричневой полосой. Через пару часов, когда асфальт перешел в узкую щебневую дорогу, из-за гор выкатилось такое слепящее июньское солнце, что пришлось надеть защитные очки.

На полпути мы остановились в урюковой рощице, освежили руки и лицо ледяной водой горного сая, подкрепились и поехали дальше. Вскоре закончилась щебневая дорога, и теперь я направлял машину по указаниям Виктора; у него, действительно, оказалась хорошая зрительная память.

На подступах к склонам он приказал повернуть вправо, мы долго ехали вдоль хребта, затем свернули влево, обогнули скалу, и мой новый знакомец опять умоляюще попросил дать честное слово никому не говорить об этом «золотоносном месте».

Лавируя между хаотически разбросанными каменными глыбами, я был озабочен, чтобы не врезаться в них, поэтому лишь раздраженно кивнул и еще больше утвердился в предположении, что имею дело с человеком не совсем нормальным.

 Повернув еще раз налево, мы оказались в небольшой долине, открытой с запада. Солнце освещало удаленный склон – его подошва искрилась золотом.

– Ну, что я говорил?!! – истово закричал Виктор.

«Картина сказочная, – подумал я, – однако маловероятно, чтобы это была золотая россыпь. Хотя она и укрыта в ущелье, все равно трудно представить, чтобы до сих пор ее не обнаружили. Удивительно, что исходив здесь все вдоль и поперек, я не видел это волшебное по красоте место».

– Закрой окно и успокойся, а то вывалишься, – жестко одернул я спутника, а через десяток метров остановил машину: – Начинается крутой подъем и скопление огромных камней, поэтому дальше пойдем пешком.

Пока я складывал в рюкзак геологический молоток, фонарь и компас, Виктор со своей спортивной сумкой нетерпеливо побежал в гору, порой вовсе исчезая среди глыб. Чем ближе мы подходили к массиву, тем больше золотое волшебство тускнело. А когда я взял песок в ладонь и отделил несколько «золотинок», они оказались тонкими пластинками. Я слегка дунул – чешуйки улетели:

– Видишь, это мелкая слюда, называется серицит, образуется в результате окварцевания полевых шпатов.

– Но издалека блестит, как золото, – бормотал Виктор, пересыпая песок в руках.

– Правильно, в народе оно так и зовется: кошкино золото.

Он посмотрел на меня без признаков разочарования, а я в тот момент не придал этому значения, торопясь обследовать незнакомое место. Переложив портативный радиометр из рюкзака в нагрудный карман, я полез на склон, привычно выискивая красивоокрашенные образцы.  

Мне повезло, я увидел яшмовидный кремень и осторожно отбивал его, когда услышал далекий свист, а вскоре – хриплый голос. «Золотоискатель» звал громко и радостно, как кричат дети, найдя что-то ценное и необычное. Эхо билось о скалы.

Бережно положив красивый образец в рюкзак, я пошел на крик, но Виктора увидел не сразу: он стоял за огромным камнем, у входа в тесную расщелину. Вот где пригодился фонарь. Согнувшись, мы прошли в полумраке несколько метров и наткнулись на большой известковый выступ. Виктор ласково, как старого знакомого, со всех сторон огладил его грани; они были необычно ровные, будто отполированные. Тотчас портативный радиометр чуть слышно запикал, отмечая превышение фонового уровня радиации.

Осторожно двигаясь по извилистой расщелине, мы вскоре увидели заваленный камнями вход в пещеру.

– Там должны быть сокровища! – взволнованно прошептал Виктор.

«Не сюда ли так стремился мой новый знакомец», – вдруг подумалось мне. – «Каким-то образом узнал об этой пещере, уже побывал здесь, но ему потребовался помощник "с колесами", и выбор пал на меня. Теперь все ясно, как Божий день!»

Но оставить его одного я уже не мог, и пришлось невольно включиться в начавшуюся игру, заведомо бесполезную, зато, возможно, способную отрезвить искателя удачи.

– Здесь спрятаны сокровища! – возбужденно повторил Виктор и победно оглянулся на меня. Его глаза алчно горели. Видимо, в этот момент, потеряв равновесие, он поскользнулся, и, упав на острые обломки, вскрикнул от боли.

Правая рука оказалась в порезах. Я вытащил из рюкзака аптечку, прижег раны йодом, сделал перевязку.

Мой новый знакомец был само нетерпение. Мы разобрали завал, вошли в карстовую пещеру и обнаружили под мелкой известковой породой, у стенки, рога козла.

– Видите, это жертвоприношение, чтобы боги охраняли спрятанные богатства, – восторженно шептал Виктор, округлив глаза.

Я скептически улыбнулся: «Начитался сказок о кладах, и не допускает мысли, что дикий козел случайно провалился в щель, поранился и не смог выбраться». Было намерение сказать это вслух, но увидел изумительные белые кальцитовые прожилки в небольшой пустотке, увлекся, а потом жалел, что не озвучил мысль, ведь она могла отрезвить спутника.

Через десяток метров пещера превратилась в небольшой, словно бы рукотворный зал.

Виктор попросил осветить стены, взял у меня молоток и здоровой рукой стал их обстукивать, выискивая пустоты.

– Пишут, что с годами тайник обязательно проявит себя на швах изменением цвета, или образованием трещин, – лихорадочно шептал он, всматриваясь в гранитную стенку.

Я сказал, что в наше время кладоискатели «прозванивают» стенки не молотком, а георадарами, или металлодетекторами, напомнил о наступающем вечере, и предложил возвращаться к машине. Но мой спутник, одержимо покачал головой, и отказался уходить. Руки его дрожали. С блуждающими глазами он исступленно обстукивал пещеру и прижимал ухо к холодному влажному камню.

Его упорство увенчалось успехом: после удара молотком по боковой стенке с кольцеобразной трещиной послышались гулкие звуки.

– Я же говорил, здесь тайник! – с придыханием шепнул он.

От следующего удара в стенке открылся небольшой лаз. Виктор вытащил из сумки капроновую веревку, привязал себя за пояс, другой конец дал мне, а сам с фонариком втиснулся в нору и пополз по-пластунски. Только теперь стали понятны его слова на лестничной площадке про веревку.

С нетерпением я ждал. Прошло не менее получаса. Мрачность пещеры и жуткая тишина превратили минуты ожидания в вечность. Беспокоясь за спутника, я заглянул в отверстие – вдалеке металось пятно света от фонаря. И тут услышал, как радиометр в нагрудном кармане часто запищал. Вынул – стрелка колебалась около деления «27». Стало быть, здесь радиоактивность почти в три раза превышает фоновое значение. Я отошел в сторону – показания заметно уменьшились, писк стал тише. Вернулся – прибор опять тревожно запищал. Явно, «фонит» что-то внутри карстовой полости, где исчез мой спутник! Надо срочно уходить отсюда.

Несколько раз я дернул веревку, наконец, в проеме показался Виктор. Я поднес радиометр к его глазам, сообщил об опасности, однако ни показания прибора, ни мои слова не насторожили его. Часто дыша, он возбужденно рассказывал, что ему удалось проползти по этой «норе» около шести метров, но конца её так и не увидел.

– Я вернулся не из-за вашего сигнала, а потому, что там воздуха нет, сейчас отдышусь и опять, – успел он сказать и потерял сознание.

Дотащив золотоискателя до козьих рогов, я плеснул ему в лицо водой из фляжки – не помогло, достал из аптечки нашатырный спирт. От резкого запаха парень очнулся. Развязав капроновую веревку, я с трудом довел его до автомобиля и тотчас, не теряя времени, мы отправились домой.  

В горах темнеет моментально. При свете фар искусно лавируя между огромными валунами, я благополучно вырулил в долину, затем – на щебнистую дорогу, и облегченно вздохнул, оказавшись на асфальтовой трассе.

Виктор к этому времени оклемался, заговорил о металлодетекторах, о георадарах. Сыпал вопросами: где продаются, сколько стоят? Я отвечал отрывисто и неохотно, не скрывая досады: общество алчного человека стало тяготить. Вдобавок, сказывались голод, усталость, сожаление о напрасно потраченном времени и смутное недовольство собой.

В город мы вернулись около полуночи. Из этой поездки я привез красно-коричневый кусочек яшмовидного кремня и намерение известить геологический комитет о радиационной аномалии. Услыхав это, Виктор взмолился никому ничего не сообщать, пока сам полностью не обследует найденную, как он её назвал, «нору»:

– Я чувствую, там есть клад.

– Там повышенная радиация! – снова предостерег я.  

– Риск – дело благородное, а игра, я предчувствую, стоит свеч! – азартно сказал он и пожал мне руку крепче, чем положено между малознакомыми людьми.

– Радиоактивность – это невидимая смертельная угроза, – повторил я на прощанье.

3

Господи, как мы стали жить! То нам надо, другое, третье, нет времени остановиться, чтобы задуматься, оглянуться. Только бег, бег, бег…

 Остаток отпуска мы с женой и сынишкой провели на море, потом я читал лекции по механике, и лишь зимой, в конце первого семестра, глянув на красно-коричневый кремень, вдруг вспомнил лето, золотоискателя и случайно найденную радиоактивную аномалию. Всплыло намерение сообщить о ней, но подступили хлопоты моего юбилея, потом день рождения сына, гости, кутерьма, – одним словом, опять некогда. Наконец, улучил время, написал письмо, но не знал, куда адресовать: в Министерство геологии, или в Геологический комитет? Прежде такие были, а есть ли в новой России?

Пока размышлял, вспомнилось данное золотоискателю обещание. Интересно, закончил ли он обследовать «нору»? Должен бы, ведь прошло много времени. Однако на всякий случай решил спросить у Григория Аникина, автора очерка о моей коллекции: вдруг золотоискатель был с ним откровенен.

– Разговор не телефонный, я давно хочу встретиться с вами, – ответил журналист и вечером того же дня пришел.

Расспросив о нашем с золотоискателем путешествии в горы, он сделал какие-то пометки в блокноте и стал рассказывать про товарища.

Оказывается, Виктор после той поездки одолжил денег, купил георадар, палатку, противогаз, запасся едой, и почти месяц пропадал в горах. Даже приятелю, не открыл правду: где и как нашел драгоценности.

Вмиг разбогатев, он рассчитался с долгами, купил коттедж и «колёса» – шикарный японский внедорожник. А вот свадебное путешествие по Италии, и отдых в Таиланде не состоялись, потому что вдруг на глазах стал худеть, сделался болезненно-бледный. Врачи обнаружили серьезное заболевание крови, порекомендовали срочно ехать в Израиль. Там его оперировали, он долго лечился, истратил все деньги, но, как выяснилось, напрасно.

– Парню тридцать четыре года, жить бы да жить… – грустно завершил рассказ Аникин, помолчал и спросил: – А можно посмотреть минерал, который вы тогда нашли? Представляет ли он какую-нибудь ценность?

Я достал из коллекции красно-коричневый кремень, подал. Аникин с интересом рассматривал его со всех сторон, задавал вопросы, записывал в блокнот мои машинальные ответы.

 А мне опять отчетливо вспомнилась та поездка в горы, длинная тесная пещера, неоднократные предупреждения Виктору про повышенную радиацию, бесшабашный ответ спортивно сложенного здоровяка: «Кто не рискует, тот не пьет шампанское!»

– Как вы полагаете, Григорий Петрович, – спросил я, – во имя чего в наше время стоит рисковать жизнью?

– Конечно же, такие ценности есть, только отдаваться во власть, как сказал поэт, «одной, но пламенной страсти», вряд ли стоит.

– А каким газетчиком был Виктор Щербаков? К своему стыду я ничего не читал за его подписью.

– Он работал у нас в отделе писем, уволился неожиданно, без объяснения причин, – ответил Аникин, возвращая мне образец. – Человек грамотный, многим интересовался. Обещал быть, на мой взгляд, хорошим журналистом.

Аникин ушел, а я, вспоминая несчастного золотоискателя, долго терзался: «Эх, надо было как-то остановить парня».