***

В недавно построенном ресторане "Полярный" было многолюдно и шумно. Михаил Иванович, полнощекий, грузный, сидел во главе стола торжественно и степенно, как подобает юбиляру, и скованно улыбался. Избыток внимания, жара, новый костюм и тугой галстук, – от всего этого он чувствовал себя втиснутым за руль крохотного автомобиля "Ока". Было желание накатить две-три рюмки, тогда скованность исчезла бы, но – нельзя. Как никак, стукнуло пятьдесят, возраст обязывает, да и на нефтепромысле он человек уважаемый, директор крупной автотранспортной колонны. Сегодня за все в ресторане ответственность лежит на нем.

Он вытер салфеткой большой лоб с залысинами, по-хозяйски осмотрел просторный зал с расставленными буквой "П" столами, за которые шумно рассаживались гости. Невольно задержался на входной двери, а в сторонке, чуть правее, увидел друга Василия, оживленно беседующего с женой Катериной, сыном Николаем и невесткой Дашей; эта картина, как и всегда, вызвала ревнивую зависть: "Сын около отца, да еще с хорошенькой соседкой Дашей, которая, думали, будет невестой Павла…"

Жена юбиляра Лиза, небольшая, полненькая, как и многие в ее возрасте женщины, перехватила грустный взгляд мужа, увидела нервно измятую крахмальную салфетку, и успокаивающе сжала его потные, нервные пальцы:

– У нашего сына тоже все образуется, теперь молодые решают свои проблемы без нас, нам лучше не вмешиваться. Ты бы проверил мобильник, может, в этом шуме-гаме не услышал, а Павлуша все же звонил, или поздравил эсэмэской…

– Уже смотрел, понимаешь. Нет ни того, ни другого, – ответил он, однако, на всякий случай, положил телефон перед собой, на смятую салфетку.

– Давай, сами позвоним, ведь на улице минус тридцать и метет метель. Уж не случилось ли чего?

"Еще спрашивает. Да после твоих слов подруга сына вряд ли захочет сюда ехать: не зря говорится, что ночная кукушка перекукует дневную", – поморщился Михаил Иванович, но сказал то, на что втайне надеялся:

– Самолеты летают, я навел справки. Видимо, Павел задумал сделать мне сюрприз, как, помнишь, я отцу?

Помолчал, вытер пот со лба и, чтобы не распалять себя больной темой, заговорил о постороннем:

– Катерина-то, Катерина, настоящая артистка. Очень складно у нее получается, прямо хоть бросай школу да устраивайся тамадой. А правда, что это она сама сочинила сценарий праздника?

– Конечно, притом – в стихах. Не зря человек более двадцати лет преподает русский и литературу.

И тут раздался усиленный микрофоном звучный голос Катерины:

– Все друзья подошли, все устроились? Тогда вспомним песню Олега Митяева: "Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!" Самые смышленные гости уже догадались, что наше сегодняшнее собрание посвящено одному вопросу… – она заглянула в листочек и продекламировала:

Чтобы было веселее,

К нам приходят юбилеи.

Юбилеи разные,

Но всегда прекрасные.

Что такое юбилей?

Повод пригласить гостей.

Мы, к примеру, отмечаем

Скромненько, за рюмкой чая.

Господа, наш первый тост –

За юбиляра! За хеппи бёзд!

Выпили, закусили и для дальнейшего "разогрева публики" она дала слово мужу. Василий подошел к имениннику с "группой поддержки" – сыном и невесткой, выпятил грудь, как оперный певец, и по шпаргалке мощным басом прочитал:

Сегодня у Вас юбилей,

Красивая круглая дата.

Какой бесконечной когда-то

Дорога казалась Вам к ней.

Крепко пожав руку имениннику, он кивнул молодым и румянощекая Даша с Николаем торжественно преподнесли подарок.

Приняв адрес и дорогую японскую автомагнитолу, Михаил Иванович улыбнулся  Василию: – «Величает, понимаешь, на "Вы", будто мой подчиненный, хотя мы давние друзья и движемся вверх на одной скорости. Видно, затейница Катерина не сумела найти нужную рифму, правда, ловко подметила, что в те времена, когда после армии они приехали сюда с другом, юбилей казался фантастически далеким. В молодости пятьдесят лет кажутся дремучей старостью, столько и не прожить.

Собственно, о таких грустных вещах некогда было думать. Вкалывали они рядовыми работягами, тогда никто не мог предположить, что Василий станет начальником конторы бурения, и многочисленные подчиненные будут почтительно прибавлять к его имени отчество: Андреевич, а я сделаюсь директором автоколонны. Жили, устраивали свой быт, почти одновременно сыграли свадьбу, у нас, понимаешь, родился Павел, а у друзей – Николай. Глядя на отцов, дружили и сыновья-ровесники, тем более что семьями часто ездили за ягодами, на рыбалку и охоту, мальчики учились в одном классе, а после школы – на одном факультете в столичном нефтяном институте. Год назад ребята получили дипломы, Николай вернулся домой, работает на промысле буровым мастером, уже собирается жениться на Даше, а Павел поступил в аспирантуру, познакомился с москвичкой, менеджером туристического бюро. Летом привозил ее "на смотрины": девушка в джинсиках, стройная, тонкая, по всему, понимаешь, видно, что избалованная да манерная, у нее огромная сумка нарядов и парфюмерии-косметики. Интересно, чем  о н а  вскружила сыну голову? Ну, да ладно уж, коли сам выбрал, то ему и жить с ней, однако мать ревниво подметила, что москвичка просыпается позже сына, долго плескается под душем, а он откладывает в сторону электробритву и заправляет постель. Вот это, – заправка постели, – особенно покоробило мать, потерпела она дня три, а за обедом не сдержалась, брякнула про Дашу, мол, девушка скромная да трудолюбивая, как и все местные. Мало того, высказала свою мечту, мол, хорошо бы сын встретил такую же! Ну, какая будет хозяйка из москвички, если спит до полудня, а в остальное время перед зеркалом с феном и кремами? Да и как она будет жить в нашем молодом северном городке, если однажды заявила: "На здешних тротуарах я себе ноги переломаю, да и развлечений никаких. Вот в столице, или на море, да за границей – красота!" А чем, понимаешь, тут плохо? Дайте срок, сделаем и тротуары, и развлечения всякие, а зато в конце короткого северного лета, здесь море грибов, ягод, рыбалка… Видать, подружка сына услышала это, после чего вс+е  в доме полетело кувырком. Меж бабами, словно черная кошка пробежала, а вскорости невестка увезла сына в столицу, и прощание в аэропорту было омрачено досадной недосказанностью. После нет-нет, Лиза начинала себя корить: "Язык мой, враг мой, это по моей вине мы потеряли сына".

Следовало бы радоваться, что сын учится в аспирантуре, но огорчала разлука и боязнь за его семейное будущее, и зависть к счастью друга, Василия. Большое, понимаешь, дело, когда сын рядом! Хотя для того и рожают детей, для того и растят, чтобы однажды они вылетели из гнезда. В молодости мне тоже стал тесен отчий дом, надоели поучения какую надо выбрать невесту, вот и укатил с Лизой подальше, на Север».

С завистью он смотрел, как широкоплечий крестник Николай на виду у всех одобрительно похлопал отца по плечу, а тот счастливо обнял сына и невестку.

Катерина полюбовалась своими мужчинами, минутку помолчала, давая гостям возможность закусить, и продолжила чтение сценария:

На юбиляра посмотрите,

И зависти слезу сотрите.

Румян, начищен он до блеска,

А чья заслуга, если честно?

Да, без сомнения – жены!

И слово ей мы дать должны.

Аплодисменты – в студию!

Под аплодисменты и радостные крики приподнялась из-за стола нарядная, пухленькая Лиза. Скороговоркой выпалила поздравление, стыдливо чмокнула юбиляра и спряталась за огромным букетом цветов. В отличие от мужа она, медсестра больницы, стеснялась и не умела выступать перед публикой.

Охмелевшие гости озорно крикнули "горько!", но Катерина спасла подругу, объявив следующих поздравителей:

Родню не выбирают,

Она дана нам с детства,

Она нам достается

От прадедов в наследство.

К столу  подошла сестра Лизы, круглолицая Татьяна с мужем. После объятий-поцелуев свояки подарили юбиляру спиннинг и паспорт на надувную лодку. Михаил Иванович поблагодарил родственников: молодцы, понимаешь, вспомнили, что он заядлый рыбак и страстный охотник. Еще пять лет он поработает, и можно уйти на заслуженный отдых, появится уйма времени, уж тогда-то эти вещи очень даже пригодятся. 

Следом за родственниками, встала Катерина:

Налейте, пожалуйста полные чарки

За самые ценные в жизни подарки.

Север уверенность дал нам и силы,

Сделал достойными, сделал счастливыми.

Так, вижу, – тост поняли правильно, все выпили, теперь самое время хорошенько закусить! Ну, кто еще рвется к микрофону? Ага, наши славные соседи-романтики, искатели недр, – она посмотрела на группу геологов и запела :

На Крайнем Севере соседи –

Поневоле братья и друзья.

В этой жизни суетной, суровой,

Без проблем, наверное, нельзя.

Кто поддержит, кто утешит словом,

Кто поддержит, если не друзья?

Закончив, передала микрофон начальнику геологической партии, бородатому Малыгину. Тот неуклюже встал, откашлялся и, подыгрывая Катерине, сказал в рифму:

– Михаил Иваныч, ты мужик мировой, выскажу мнение личное: пусть и впредь у тебя будет все на отлично! По тайге прошел слух, что ты задумал книгу воспоминаний, поэтому дарим тебе заморскую ручку "паркер", она пишет мягко и тонко, а в коробочке найдешь энную сумму на издательство, на бумагу и кофе для вдохновения. Дерзай!

Михаил Иванович еще больше засмущался: "Вот, черти, прознали о книге. Все же приятно, когда столько людей тебя любят, говорят, понимаешь, душевные речи и дарят подарки, хотя все у меня есть". Глядя на измятую в волнении салфетку, он вдруг вспомнил молодость, отъезд на Север и злые слова отца: "Вам длинный рубль дороже родителей, милее отчего дома". А легендарный "длинный рубль" доставался нелегко: сначала пришлось крутить баранку ЗИЛа в автоколонне, потом заочно учился в институте, жили с Лизой и Павлушей в половине "балка", кругом тайга, неустроенность, холод, грязь. Пеленки не успевали сохнуть, но голь на выдумки хитра: придя с работы, наматывал их на себя, сушил телом… Город начинал строиться на его глазах. Вот этого шикарного ресторана не было и в помине. Здесь, в болоте, обильно росла крупная, вкусная клюква, водились утки, гуси. Как это написала Катерина в сценарии?

"Все ведь тогда начинали с нуля:

Север тебе не Большая Земля.

Годы прошли и наладился быт,

Только тех лет все равно не забыть".

Да, не забыть. Все же в молодости он был отчаянный! Сын и  другие родственники, да что там родные, вся автоколонна знает, как в разгар летних отпусков он выпросил неделю в счет отпуска, с огромным трудом достал через профсоюз билет, и полетел в Калинин к отцу на юбилей. Ах, какое у того было удивленное лицо! Плача от радости и неожиданности, он только и повторял: "Вот это подарок, так подарок!"

Юбиляр вытер салфеткой лоб и выжидательно посмотрел на дверь. Вдруг вот так же, как он тогда, в самый разгар торжества, заявится сын. Ах, как хочется, чтобы это случилось, пусть все увидят, какой Павел умный, высокий, красивый, ничуть не хуже крестника Николая, и так же крепко любит родителей! Аспирант, будущий учёный. Он должен прилететь, даже если его туристка и не захочет на пару суток покинуть столицу ради юбилея будущего тестя. Ладно, пусть, переживали и не такое, главное, чтобы сын остался прежним, любящим, каким его воспитывали они с матерью. Он прилетит, наверное, задержался самолет, а, может, что-то срочное на работе, оттого и не успел  к началу торжества.

На дальнем конце стола бородатый Малыгин звонко запел про геологов, и все гости дружно подхватили:

"Главное ребята сердцем не стареть,

Песню, что придумали до конца допеть..."

Михаил Иванович расслабил галстук, покрутил могучей шеей и тяжело вздохнул: действительно, сюда, в этот край таежный только самолетом можно долететь.

В промежутках между песнями и танцами, после стихотворных куплетов Катерины вставали один за другим гости, зачитывали поздравления и преподносили подарки. Юбиляр через силу улыбался, благодарил, и грустно поглядывал на входную дверь.

Ждал.